Начало русской дипломатии

Посольская служба появилась в России в XV веке, при Иване III. Необходимость её создания диктовалась усилением международных связей, необходимостью налаживать тесные торговые контакты. Порядок обхождения с иностранными дипломатами, церемониал аудиенции, одежда придворных на приеме, ассортимент посуды на торжественном обеде — всё, вплоть до цвета воска, к которому прикладывалась печать, подчинялось определённым правилам, связанным с идеологией власти и конкретной политической ситуацией…

Русское гостеприимство – один из наших национальных брендов. Хотя такой бренд есть в самосознании каждого народа, русское гостеприимство и та пышность, с которой обставляли приём гостей в нашей стране – притча во языцех.

Ричард Ченслер, английский дипломат, писал о «принимавшей стороне»:

« Они были одеты и снаряжены с пышностью свыше всякой меры: не только на них самих, но и на их конях были бархат, золотая и серебряная парча, усыпанные жемчугом, и притом не в малом числе. Я никогда не слыхал и не видел столь пышно убранных людей».

Начиная с последних лет правления Ивана III, жители Москвы могли наблюдать на столичных улицах множество иностранных дипломатов всех рангов — от простых гонцов с несколькими спутниками до «великих» послов, окружённых свитой из сотен дворян и слуг. Являя собой парад национальных одежд и обычаев, они торжественно въезжали в город и с ещё большей пышностью следовали на аудиенцию в Кремль.

Въезд иностранного посла в Московское государство становился событием большого политического значения. Так, на границе государства посла встречали специально посланные царские слуги. Они сопровождали его до Москвы, обеспечивали питание, ночлег. Причем маршрут разрабатывался таким образом, чтобы посол мог видеть многолюдные города, деревни. А перед въездом в Москву устраивалась пышная встреча.

Приезд иноземцев. Картина С. И. Иванова

Тысячи зрителей толпились на обочинах, влезали на валы и забрала крепостных стен, на кровли домов и церквей. Всё это не только не запрещалось, напротив — поощрялось и даже организовывалось властью, использовавшей любые моменты для публичной репрезентации собственного величия.

Царское величие

Нормы государственного дипломатического этикета складывались в условиях стремительного возвышения Москвы. В связях с Западом и с Османской империей Москва сразу выступила партнёром равноправным и суверенным. Те правила, которые регулировали её отношения с Ордой или с русскими уделами, здесь были неприемлемы, новое положение страны требовало иных форм государственной обрядности.

Прием иностранных послов во дворце царем в России обставлялся особым церемониалом, подчеркивавшим величие и престиж царской власти. Рядом с престолом московского царя стояла пирамида знаков царской власти. Сам царь восседал на троне в «саженой», то есть усаженной золотом и самоцветами, шубе, с золотыми цепями на груди.

«Большое» царское платье было неимоверно тяжелым. Если Иван Грозный выдерживал его вес, то более хилый Федор Иоаннович и больной Борис Годунов в последние годы с трудом выносили долгую аудиенцию.

Рисунок из Альбома Мейерберга. Прием посланников римского императора Леопольда I русским царем Алексеем Михайловичем 24 апреля 1662 года.

Особую роль в церемониале играло целование послами руки царя. Рукопожатия практиковались лишь в отношениях с равными. Цари личных переговоров с послами, как правило, не вели. Тем не менее, ритуал встречи послов был прописан со всей тщательностью.

Посол правил поклон «от государя его пославшего» и подавал грамоту, которую всегда принимал посольский дьяк. Затем царь «звал посла к руке», после чего посол занимал отведенное ему место.

В конце аудиенции предусматривалось угощение посла медом, а порой и приглашение к царскому столу. Царское угощение («почетный стол») иногда посылалось послу на подворье.

Прием иностранных послов при царе Алексее Михайловиче. Середина XVII века.

В том, что наши цари, как правило, не встречались с послами лично – нет ничего удивительного. Русские цари встречались даже не со всеми царями.

Братство

В дипломатическом языке XV—XVII веков существовал важнейший термин — «братство». Но выражал он отнюдь не родство и не характер взаимоотношений между государями, а их равноправие. Не всех своих дипломатических партнёров русские государи считали равными себе.

В Москве бдительно следили за тем, чтобы великих князей именовали «братьями» самые могущественные владыки Востока и Запада.

Когда в 1515 году турецкий посол Камал-бег в сделанном им списке боярских речей, который посольские дьяки внимательно сличили с оригиналом, записал «о дружбе, о любви» Василия III с султаном, но пропустил «о братстве», его заставили исправить это якобы случайное упущение.

Братство как показатель равноправия был значимым фактором международной политики. Именно на основании «братства» заключались международные контракты и брачные союзы.

Иван Грозный предлагал своё «братство» шведскому королю, требуя в обмен брака с женой его брата Екатериной Ягеллон, родной сестрой польского короля Сигизмунда II Августа. Тем самым, Иван Грозный хотел «прибрать» Польско-Литовское царство. Да не вышло. Точнее — не вышла — Екатерина за Ивана.

Изменились времена — огрубели нравы. От приёма «всем миром», от саженных шуб, щедрых даров, от идеологии «братства» — до вологодских платков в коттеджах. Кружева за стёклами — ни притронуться, ни согреться. Протокол — да и только.

Алексей Рудевич