Укрощение британского «Тигра»

В апреле 1854 года, произошло одно из самых ярких исторических событий Восточной (Крымской) войны 1853-1856 гг. — история с британским пароходо-фрегатом «Tiger»…

13 июля 1851 года «Тигр» был зачислен в состав британского Королевского флота. По традиции, якоря фрегата украсили литые вензеля «H.M.S.» (Её Величества корабль). Этот факт имеет особое значение, поскольку «Тигр» считался королевской яхтой и выполнял представительские функции «придворного судна» королевы Виктории.

Кроме того, «Тигр» выполнял функции учебного судна и морской школы — здесь набирались опыта будущие офицеры британского флота, преимущественно гардемарины и мичманы из самых аристократических английских семейств. А постоянная команда фрегата, которую с июня 1852 года возглавлял капитан Генри Уэлс Джиффард, состояла из опытных и повидавших виды моряков. И так сложилось, что судьбу капитана Джиффарда вихри истории навсегда свяжут с Одессой… 

Образцовый послужной список молодого талантливого офицера был образцом для коллег по службе. В 1827 году юный мичман Джиффард на флагманском судне «Азия» принял участие в Наваринском сражении, в котором Российская и Английская эскадры наголову разгромили турецкий флот. Затем последовали 27 лет постоянных дальних плаваний и колониальных войн.

В 1841 году Джиффарду было присвоено звание посткапитана, что соответствовало капитану 2 ранга, и год спустя он назначается командиром «Тигра». По всей видимости, именно непререкаемый авторитет Джиффарда подтолкнул командование сделать опытного морского волка и его корабль «Посланником войны».

9 апреля 1854 года именно «Тигр» доставил в Галлиполи, где располагалась Средиземноморская эскадра, королевского посланника с депешей для вице-адмирала Дондаса — Британская империя объявила войну России. Англо-французская эскадра, состоявшая из 19 кораблей, 10 пароходо-фрегатов, в числе которых был и «Тигр», и нескольких снаряженных для этой цели канонерских лодок, 22 апреля 1854 года атаковала Одессу.

Бомбардировка Одессы англо-французской эскадрой. 22 апреля 1854 г.

22 апреля первый дивизион в составе фрегатов H.M.S. Descartes, Sampson, Vauban и «Тигр» с дистанции в 9 кабельтов (менее 1,8 км ) открыл огонь по береговым батареям, которые после шестичасовой дуэли были вынуждены замолчать. В этой перестрелке «Тигр», в отличие от других судов, не получил никаких повреждений.

Однако следующий поход, в котором фрегат должны были сопровождать еще два парохода (винтовой «Нигер» (капитан Гис) и колесный «Везувий» (капитан Поуэлл), имевших меньшую скорость, чем «Тигр»), оказался для «Тигра» последним. Опытнейший капитан Джиффард почему-то допустил ошибку, далеко оторвавшись от сопровождения.

Определив свое место на 13-00 29 апреля в десяти милях северо-западнее Херсонесского маяка, капитан распорядился следовать курсом на остров Фидониси (о. Змеиный) и, пройдя 60 миль, повернуть к южной оконечности Цареградского гирла Днестра.

Согласно расчетам, в 21-30 «Тигр» должен был находиться в семидесяти милях к юго-западу от Тендровского маяка. Ночью на море установился полный штиль, а над водой появился туман, поэтому ориентироваться ни по звездам, ни по берегу стало невозможно. Целых шесть часов фрегат двигался назначенным курсом вслепую.

Когда, по мнению штурмана, «Тигр» уже находился на подходах к острову Тендра, Джиффард приказал сбавить скорость и регулярно докладывать об изменениях глубин. Результаты промеров соответствовали лоции, поэтому капитан полагал, что фрегат находится в нескольких милях от Тендровского маяка. Даже в четыре часа утра, когда лот показал всего 10 м, он сохранял полное спокойствие, ибо все еще был уверен, что фрегат находится вблизи острова Тендра.

Именно поэтому капитан английского судна приказал лечь на новый курс (северо-северо-запад), стремясь удалиться от опасной близости берегов.

Глубина под килем была постоянно равна пяти сажням, и «Тигр» держался в этом направлении около получаса, пока на скорости в 4 узла не наехал днищем на мель.

В 4.30 утра фрегат плотно засел форштевнем между двух подводных камней, а затем – и всем корпусом на скалистой банке приблизительно в 300 метрах от крутого берега. Промеры глубины показали 2,7 м под форштевнем и 8,5 м под ахтерштевнем.

В течение трех часов команда испробовала все известные способы снятия с мели: отрабатывали задним ходом машиной; завозили на шлюпках оба становых якоря и пыталась брашпилями стянуть корпус со скал; сбросили за борт часть чугунного балласта, запасы угля, несколько орудий и снаряды к ним; перекатывали пушки с носа на корму, стараясь изменить дифферент; наконец, пытаясь уменьшить осадку, загасили топки, стравили пар и слили воду с обоих котлов.

Резонно предполагая, что в любой момент может нагрянуть противник, Джиффард распорядился колокольным боем сигнализировать «Нигеру» и «Везувию». И уже в полном отчаянии, стремясь то ли установить связь с кораблями сопровождения, то ли сняться с мели, он приказал дать несколько залпов прямо в зеркало воды. Безрезультатно. Камни крепко обхватили железный корпус «Тигра».

Непонятная возня в тумане привлекла внимание наблюдателей с казацких аванпостов. В ту ночь на берегу в районе 8-й станции Большого Фонтана, напротив дачи купца Кортацци, где засел пароходо-фрегат, дежурили казаки Ореста Кмита, которые и вызвали подкрепление.

Вскоре сотня 2-го Дунайского казачьего полка уже была на месте. Не теряя времени на согласование с командованием, из колонии Люстдорф примчался артиллерии поручик Ф.И. Абакумов с двумя 12-фунтовыми полевыми пушками на конной тяге. Он удачно установил орудия на высоком берегу и лично спустился к урезу воды, стараясь разглядеть цель.

Пароход застрял таким образом, что большинство орудий, находившихся вдоль бортов, не могли отвечать на огонь русских. И хотя у англичан было преимущество в калибре, их снаряды либо перелетали через головы находящихся на обрыве артиллеристов, либо попадали в крутой склон.

Положение фрегата было безысходным, и это подтвердила скоротечная дуэль. Уже первые выстрелы пушек Абакумова пробили корпус с левого борта, на судне в двух местах вспыхнули пожары.

Команда отважно боролась за живучесть своего корабля, пока разрывом гранаты не был серьезно ранен в обе ноги капитан Джиффард, который был вынужден передать командование первому лейтенанту Альфреду Ройеру. Судовой врач Домвиль ампутировал практически оторванную взрывом левую ногу капитана…

Точку в этом поединке поставили три последних залпа полевой артиллерии, заставив замолчать единственную способную отстреливаться пушку фрегата. К 10 часам утра англичане выслали парламентеров с просьбой прекратить огонь – королевский фрегат сдается. На мачте «Тигра» был спущен «Юнион Джек» и поднят российский флаг.

Британцы уже успели уничтожить сигнальные книги, когда корабль окружили неизвестно откуда взявшиеся лодки с казаками. Это командир 3-й роты Одесского батальона карантинной стражи поручик Цигара мобилизовал шесть баркасов с греческих суден и вместе с сотней добровольцев дважды ходил «на абордаж» фрегата.

Архивы сохранили имена подпоручиков Белоненко и Закревского, унтер-офицеров Степана Степченко и Павла Гричко, рядовых Петра Андрющенко, Василия Баранюка, Тимофея Бондарчука, Ивана Грищука, Леонтия Горбаченко, Селиверста Дрешуха, Тимофея Калиневского, Федора Курника, Павла Полянского, Никодима Фищенко, Иосифа Шульги и других.

Во время первого рейса трофеями Цигары стали плававший в море гюйс с «Тигра» и капитанский катер. Этот же поручик по приказу генерал-майора Корвина Красинского доставил в Одесский порт тело погибшего англичанина.

К этому времени из Одессы прибыло начальство во главе с губернатором, генералом Д.Е. Остеном-Сакеном (на фото), который подтвердил условия сдачи.

Вместе с губернатором на место боя прибыл начальник полевой артиллерии Одесского гарнизона генерал-майор Майдель, первым делом отчитавший поручика Абакумова за самовольное оставление вверенного ему поста в Лютсдорфе. Настоящий герой утреннего боя был отправлен под домашний арест, а победой распоряжались совсем другие командиры.

Пленных английских моряков – тяжелораненого капитана, 24 офицера и 201 матроса и гардемарина – начали переправлять на берег. К трофеям были причислены изъятые на «Тигре» 110 винтовок, 186 штыков, 86 палашей, 3 тесака и 7 пистолетов.

Но не успели еще снять с борта всех раненых, как на горизонте показались «Везувий» и «Нигер», которые с ходу отрыли огонь из дальнобойных крупнокалиберных орудий – туман к тому времени уже рассеялся.

Пристрелявшись и еще больше приблизившись к побережью, английские пароходы открыли огонь залпами из орудий основного 36-фунтового калибра. На берегу появились убитые и раненные. Но едва англичане оказались в пределах досягаемости русских полевых батарей, им ответили восемь орудий 16-й артиллерийской бригады и четыре орудия 10-й резервной бригады под командованием полковника Гороновича и капитана Верховского соответственно.

В течение двух часов противники обменивались залпами, пока русские не отошли на безопасное расстояние.

Капитаны британских кораблей видели, что снять «Тигр» с мели и увести с собой нет никакой возможности, поэтому решили уничтожить его артиллерией. В два часа дня они сосредоточили огонь на собственном флагмане и разрушили надводную часть судна.

В знак траура на «Нигере» и «Везувии» были подняты черные стяги. Произведя по три прощальных залпа в море, английские суда покинули место боя. Пожар на остове «Тигра» бушевал до семи часов вечера, когда в наполовину затопленной крюйт-камере произошел взрыв. На глазах многочисленных очевидцев фрегат «со страшным грохотом весьма эффектно взорвался» и пошел ко дну.

Из воспоминаний первого лейтенанта фрегата «Тигр» Альфреда Ройера, принявшего на себя командование после ранения капитана Джиффарда:

«Корабль обстреливался калеными ядрами, и вскоре мы обнаружили два очага пожара – один на центральной мачте, второй – в очень опасном месте. Ядро пробило корпус у носа, оставило идеально круглое отверстие в кают-компании и стало причиной пожара. Через отверстие можно было рассматривать берег, как в иллюминатор.

Кают-компания находилась рядом со складом пороха, и нужно было сделать все возможное, чтобы предупредить начало пожара. Всех, кого можно, мы отправили на помпы для борьбы с огнем. Четыре помпы работали без перерыва и смогли сбить пламя. Затем три помпы начали заливать пороховой склад. Работа эта была нелегкой.

В четверть одиннадцатого ядро из 24-фунтовой русской пушки разорвалось около единственного нашего орудия. От взрыва пострадал мичман Джон Джиффард (племянник капитана ) и три человека, обслуживающих орудие. Кроме того, взрывом оторвало левую ногу и ранило в правую самого капитана Генри Джиффарда, который стоял у орудия.

Осколком разбило подзорную трубу, находившуюся в руках у капитана, и, кроме этого, у капитана оказалось десять или одиннадцать осколочных ранений (оперировал капитана прямо по ходу боя штатный доктор корабля Домвиль, а затем, уже на суше, с помощью младшего судового лекаря Лоулесса осуществлялось лечение, причем Джиффард подавал надежду к выздоровлению, но уже через три недели скончался в пассажирском квартале карантина).

Несчастному же мичману оторвало обе ноги, и он прожил всего несколько часов после ампутации, проведенной хирургом на борту. Он умер по дороге в госпиталь, уже на берегу. В это же время «бизань-марсовый» Трепер потерял левую ногу, юнга Гуд подносчик пороха, получил несколько ранений в живот и прожил всего несколько дней по прибытии в госпиталь. Он продолжал сражаться даже с ранением.

А матрос второй статьи Таннер был ранен осколками в тазобедренную часть ноги и в левую руку. Он вылечился, проведя некоторое время в госпитале. Впоследствии мичман Джиффард, марсовый Трепер и юнга Гуд были похоронены на Карантинном кладбище, которое позже было уничтожено. Это попадание прекратило ответный огонь с корабля.

Через некоторое время русские тоже прекратили стрельбу. Раненых снесли вниз, в оружейную, для оказания помощи. Капитан, пользуясь своим правом, приказал поднять русский флаг, сигнализирующий о сдаче в плен. Третий лейтенант был отправлен на берег под белым флагом для переговоров, так как флаг на корабле из-за тумана могли не разглядеть с берега.

Третий лейтенант вернулся ни с чем. Он не смог изъясниться с русскими на английском, а французского он не знал. Кроме того, по правилам карантина он не смог близко подойти к русским и общался на расстоянии. И тогда на берег отправили меня. Я отправился на переговоры с младшим офицером.

По прибытии на берег мой сопровождающий остался в шлюпке, а меня под конвоем проводили к генералу Остен Сакену. Около генерала стояли два солдата и офицер карантина с пистолетом наготове. Я стоял в 30 ярдах от генерала на обрыве. Я общался с генералом на французском и передавал результаты нашей беседы своему подчиненному в шлюпке на английском.

Решение об отправке парламентеров было принято нами правильно. Генерал Остен Сакен принял русский флаг на нашем корабле как сигнал сопровождающим нас судам. Я развеял сомнения генерала, сообщив о том, что это сигнал русским о сдаче в плен. Остен Сакен задавал много вопросов. Он спрашивал о количестве команды на корабле, о вооружении, о том, какое участие наш фрегат принимал в бомбардировке города 10 апреля. По всем вопросам я давал исчерпывающие ответы.

Генерал также поинтересовался, куда и зачем мы шли, но я уклонился от ответа, сославшись на то, что этой информацией обладает только капитан, а он тяжело ранен и находится на корабле. Генерал отметил храбрость капитана, офицеров и команды корабля и разрешил команде сойти на берег. Он дал распоряжение в кратчайшие сроки доставить раненых в госпиталь. Остен Сакен гарантировал неприкосновенность личных вещей команды.

Понимая, что необходимо спешить, генерал потребовал поторопиться с высадкой, иначе он вынужден будет открыть огонь на уничтожение. Остен Сакен прекрасно понимал, что сопровождающие корабли слышали перестрелку и спешат к месту боя. Я написал карандашом записку для команды, изложив требования русских. Русский младший офицер наколол ее на кончик сабли и отнес моему офицеру на берегу. Требования карантина исключали любой контакт».

Из воспоминаний других очевидцев:

Капитан Джиффорд от раны скончался. С пленными обращались очень любезно и внимательно. Впоследствии их отправили внутрь России.

«Особыми были похороны капитана парохода-фрегата «Тигр» Джиффарда, получившего тяжелые ранения во время обстрела корабля полевой артиллерией и скончавшегося в карантине […] 22-го мая (1854г.), в субботу, совершено было его погребение, причем отданы были ему все почести, присвоенные по воинскому уставу, чину, коему соответствует чин его в английском флоте.

По совершении одесским реформаторским пастором установленных молитв в пассажирском квартале карантина, где скончался капитан Джиффард, гроб его был перевезен на городское кладбище на пушечном лафете, в сопровождении батальона пехоты и двух пушек. Военнопленные английские офицеры и матросы шли перед гробом и позади его.

При опущении гроба в могилу произведены были установленные ружейные салюты. Г-н исправляющий должность новороссийского и бессарабского генерал-губернатора, г-н одесский военный губернатор и военные генералы почтили своим присутствием погребение умершего от раны в бою, вдалеке от своей родины, командира неприятельского парохода».

Мемориальная надпись, переписанная В.И. Смирновым с надгробия капитана Джиффарда.

Из архивных данных известно, что памятное надгробие капитану Джиффарду было изготовлено по заказу вдовы и с разрешения властей проживающим в Одессе талантливым итальянским мраморщиком Франческо (Франсуа) Вернеттом.

К сожалению, судьба первого городского кладбища, как и судьба карантинного, тоже печальна. Мемориалы обоих кладбищ были снесены в начале ХХ века, после октябрьской революции. И сегодня только благодаря работам краеведа В.И. Смирнова, мы знакомимся с судьбами людей, которые нашли там свой последний приют.

Трофейные пушки были использованы для усиления обороны Одессы. Одиннадцать из них успешно прошли испытание усиленным зарядом пороха и были установлены на береговых батареях. Во время этого испытания одну из пушек, поврежденную корабельным пожаром, разнесло на куски.

Два самых крупных бомбических орудия попали на Центральную батарею в конце Канатной улицы, которую выстроил за свой счет Луиджи Мокко.

Но, разумеется, самым известным артефактом «Тигра» была пушка на лафете, водруженная на постамент на Приморском бульваре и превратившаяся в исторический символ Одессы. Своими величественными очертаниями она до сих пор обращает на себя внимание одесситов и гостей города, напоминая о событиях тех лет.

Несколько артефактов с погибшего фрегата можно и сегодня увидеть в экспозиции Одесского историко-краеведческого музея. Директор музея В.В. Солодова особо выделяет предметы обстановки, снятые с английского корабля:

Глобус земной сферы.

Кресло с высокой спинкой, обитое кожей, возможно принадлежавшее самому капитану Джиффарду

В фондах музея хранятся всевозможные поделки ХІХ века, изготовленные из обломков «Тигра». В мемуарной литературе есть сведения об «открытии фабрикации пресс-папье, коробочек для спичек, набалдашников для тростей, шкатулок и др. с соответствующей надписью.

В.В. Солодова совершенно справедливо отмечает, что эти сувениры, «в виду большого количества вызывали у современников сомнения в их подлинности, но при этом пользовались повышенным спросом».

Часть таких поделок попали в музей стараниями графа М.М. Толстого, попечителя Одесской городской публичной библиотеки. Уже в 1908 году в музейных витринах находились не только переданные М.М. Толстым рисунки, касающиеся осады Одессы во время Крымской кампании, но и осколки бомб и колоколов, а также части взорванного фрегата.

В фондах хранится обломок деревянной обшивки «Тигра» длиной 16 см с бумажной наклейкой: «Даръ Графа М.М. Толстого. Англійскій фрегатъ «Тигръ» сълъ на мель у берег. Малаго во время тумана и былъ захваченъ нашими войсками».

На фото — один из вариантов мраморных табличек, которые устанавливались на одесские здания в местах попадания ядер англо-французской эскадры.

К числу материальных свидетельств бомбардировки Одессы и гибели «Тигра» следует отнести и работы художников Ф. Гросса, В. Тимма, А. Сухова, печатавшиеся в литографиях А. Брауна, П. Францова и Л. Нитче (Одесса), Э. Лилье, А. Руднева (Москва).

В Одесском музее можно увидеть литографии Гросса с выразительными названиями «Взятие английского парохода «Тигр» 30 апреля 1854 г.», «Отражение двух английских пароходов, пришедших на помощь к сдавшемуся пароходу-фрегату «Тигр», 30 апреля 1854 г.», «Взрыв сидящего на мели английского парохода-фрегата «Тигр» в виду других двух отбитых пароходов у хутора Кортаци, 30 апреля 1854 г.».

На фото — вид с места событий сегодня.

Своеобразным мемориалом стали и обломки самого фрегата, хотя, конечно, о какой-либо целостности или сохранности объекта речь не идет. Севшее на мель судно сначала всеми силами пытались стащить с рифов, не думая о такой мелочи, как сохранность днища; затем несколько часов его обстреливали русские и британские пушки; несколько часов на фрегате бушевал пожар, пока не последовал взрыв крюйт-камеры.

Судно затонуло, но при первой же возможности затонувший остов был обследован, паровая машина, пушки и все, что представляло хоть малейшую ценность, подняты; долгие годы местные жители использовали дерево корпуса для изготовления сувениров.

Добавим к этому, что более чем полтора столетия осенние шторма и ледостав нещадно крошили все, что осталось от рэка – глубина-то всего четыре метра!

Со временем очень сильно изменился и береговой ландшафт. Прямо напротив рэка были возведены высокие бетонные волноломы, отделяющие от моря искусственную лагуну, в которой приютился яхт-клуб.

Сегодня обломки «Тигра» имеют, скорее, символически-сентиментальное значение, чем реальную материальную ценность. На морском дне в месте крушения судна до сих пор встречаются части судового набора, представленные, главным образом, фрагментами килевого бруса.

Вокруг можно найти тяжелые предметы, составлявшие когда-то груз боевого корабля: ядра (одно из них — на фото), картечь, гвозди. До сих пор героические и трагические события тех лет будоражат воображение дайверов и любителей истории.

И кстати, до сих пор в Южной Пальмире бытует легенда, что футбольная история города началась именно с пребывания английских моряков в Одесском плену…

 

 

 

 

---

Дмитрий Волошенков, «Вектор ньюз»